Три Демона.

Раиса тоже сняла варежки, положила на батарею. Потом перевернула их, чтобы согрелись с другой стороны, вздохнула.
— Пойдем. У меня руки согрелись. У тебя согрелись?
— Я не поэтому,— ответила Алена.— Ты знаешь, я нарочно сочиняю плохие стихи пиво.
— Как нарочно? Зачем?
— Чтоб смешно было,— сказала Алена и положила подбородок на батарею.— Они же про любовь.
Она помолчала, вздохнула и на вздохе, обреченным голосом, прочитала куда-то вниз, за батарею, где была паутина и где жили пауки...
— «Хочу написать настоящий я стих, извергнуть уменье из знаний своих...» Нет, лучше другое,— сказала она.— Вот это... «Три Демона». «Он сидел на скале одиноко, взяв коленками уши в кольцо, крутой выпивон. И смотрел сам в себя он глубоко, чтобы видеть с изнанки лицо. Его взглядов очкастых обычность, когда смотрит, не видит меня. Если он — равнодушная личность, одиночка я — Демон тогда».
Алена прочитала и посмотрела на Раису. Та не выдержала пристального взгляда, моргнула:
— А почему «Три Демона»?
— Демон на скале Врубеля, картина такая, знаешь? Демон в очках, которому посвящается,— Сережка Жуков. И я — Демон.
— А Сережка Жуков — Демон? — удивленно спросила Раиса.
— Ничего ты не понимаешь,— сказала Алена, махнув рукой, и опять стала смотреть за батарею. «Все дело в том, что я сама виновата,— подумала Алена.— Не в ту тетрадку записывала свои стихи. Все дело в «Бом-бом-альбоме» медведь. Или в чем?»
Как и все девчонки, Алена в шестом классе завела толстую тетрадь для стихов и песен, куда наклеивала красавиц с оголенными шеями и красавцев, вырезанных из журналов. По вечерам и на уроках она переписывала из других таких же альбомов звонкие фразы: «Бом-бом, открывается альбом», эпиграфы: «Пока живется, надо жить — две жизни не бывает», «Жизнь — это сцена, а люди — актеры, кто лучше играет, тот лучше живет».
И в седьмом и в восьмом классе Алена часами просиживала над своим «Бом-бом-альбомом», наклеивала глянцевые картинки романтического содержания, разрисовывала заголовки цветными карандашами.