Держись крепче!

На «Марии» скрипели мачты и повсюду неслись потоки воды. Волна, перекатившаяся экономическая амнистия через бак, сбила с ног гардемарина Гребенюка и заставила его хлебнуть горько-соленой пены.
— Держись крепче! Смоет! — прокричал баковый матрос Артем, хватая Гребенюка за ворот.
Гребенюк поднялся с синяками на обоих коленях. Тут ему показалось, что баковый матрос швырнул его прямо на сетки. На самом же деле это сделала вторая волна.
Шум падающей воды и свист ветра залепляли уши.
Дождь бил, лил и тек.
Оба знали, что проверять уже поздно. Вечер был короток, как все вечера на юге. Солнце уже коснулось поверхности моря, и нижний край его начал сплющиваться. Еще минут двадцать, полчаса — и оно скроется совсем.
— Завтра попытаемся проверить со стороны рейда,— сказал Полозов.
Штурман подошел к нему ближе.
— Барометр начинает падать, Павел Степанович,— мрачно сообщил он.
— Тем более надо идти обратно в море. Вон и зыбь усиливается.
Корабли прочертили кривую линию близ Синопского полуострова и стали уклоняться снова к северо-востоку.
— Только и всего! Вот тебе и Синоп! — говорили офицеры на шканцах.
ГЕРБЕРТ И ЕГО СТАРШИЙ БРАТ АХИМ.
Как обычно, Герберт проснулся сам, когда мама будила Ахима:
— Пора вставать. Наденешь сегодня новую лоцманскую форму. Я повесила ее на твой стул.
Ахим потянулся:
— Вставать? Неохота. Дай еще хоть минуточку поспать.
Мама стянула с Ахима одеяло:
— Сейчас же поднимайся. И поживее!
— Ладно, ладно. Каждое утро одно и то же,— заныл Ахим.
Он сел на краешке постели и, потирая сонные глаза, исподлобья взглянул на Герберта, своего младшего брата.
— Тебе-то хорошо! В школу вставать не надо.
«Если бы Ахим только знал, как я ему завидую,— думал Герберт.— Ведь он каждое утро уходит в школу, встречается там с друзьями. А я целый день сижу дома, один-одинешенек. Мама занята, у бабушки тоже нет времени возиться со мной, а все мои друзья уже сами школьники.