Но вот они стали.

Что же, жить нужно... В советскую школу работать он не пошел «принципиально», ремесла не знал, а запасы и сбережения скоро оказались проеденными. Из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год всю революцию прожил в надежде, что вот-вот падет власть большевиков и вернется старая, настоящая жизнь. С первых же грозных раскатов Октябрьской революции возненавидел он большевиков. Откуда они взялись? Их как будто бы не было в прошлой жизни, вернее — он их не учитывал, они брезжили где-то на самом краю его политического сознания, фанатики и фантазеры.
Но вот они стали вдруг непобедимой силой, и весь русский народ, отшвырнув со своего пути вождей других партий, перед которыми преклонялся Константин Петрович, пошел за большевиками. Константин Петрович не мог равнодушно видеть советские вывески и совсем почти не выходил из дому, даже днем не отворял ставней, совсем обрюзг, опустился, стал пить самогонку, мелочно ругался с Маргаритой Семеновной и целыми днями или раскладывал пасьянс, или валялся на диване и перечитывал свою редеющую библиотеку.

В тот день.

Вечером я едва дождался Вивеи. Вообще за последнее время я стал замечать за собой странную особенность: как только приближался вечер, я начинал ждать ее прихода. Мне не хватало Вивеи. Я отчетливо ощущал, что скучаю, когда ее нет на кордоне. Это было неожиданное, раздражавшее меня чувство. Мне казалось, что я совершаю какую-то
глупость, ошибку, неверный шаг в жизни. Впрочем, это неприятное ощущение исчезало, как только я улавливал в вечерней тишине знакомую мелодию без слов.
В тот день Вивея пришла поздно, и я сразу же сообщил ей о подозрении лесника.
— Я никогда не видела фотографии Павла Федоровича, — сказала она таким тоном, как будто была в этом виновата.
— А как быть со старухой?
— Зачем ее тревожить? Газет она все равно не читает. Так и обойдется.
Но так не обошлось.