Первое мая.

Когда-то вражда исчерпывалась стычками на ипподроме, разделение на партии обозначалось ношением синих и зеленых плащей, наличием в каждой партии своих димов — вооруженных людей, которые должны были защищать Константинополь, если на него нападут варвары.
И никогда не пойму. Но он всегда был таким, очень уж крутой характер... Я как сейчас помню их свадьбу, все помню, словно это вчера было. 30 апреля 1920 года они зарегистрировались в магистрате. В обеденный перерыв, между двенадцатью и часом. Оба работали в ту пору у Хенеля. А в час они уже снова стояли у машин, как ни в чем не бывало. На следующий день — Первое мая. Тут уж они попраздновали. Надо тебе сказать, у нас в то время бог знает что творилось. Везде стояли рейхсверовцы, они хотели изловить Макса Гельца. И майскую демонстрацию запретили. Что ж, Эрнст организовал свадебное шествие: от невестиного дома с Зильбергассе через Рыночную площадь до Шмидберга, где спортивная площадка.

По пути в гимназию.

Кончив писать, Розов через очки внимательно и даже не без интереса осмотрел Смирнова.
— По-моему, вы должны радоваться данной вам возможности учиться. Многие просятся, и я принужден отказывать. Благодаря учению вы станете более полезны партии.
— Стало быть, я мало пользы принес?
— Нет, но еще более...
— Вот. Три года с фронта на фронт. Чуть где плохо, давай Смирнова Николая. Вали на него. Добрая лошадка, вывезет!
— Это какой же Арефьев? Губвоенком? Смирнов прошел по кабинету.
— Так. Царскому офицеру в подчинение. Очень хорошо. Мало что всю солдатчину перед ним тянулся, и опять?
— Товарищ Смирнов, Арефьев теперь не царский офицер, а коммунист, ваш товарищ. Вам у него есть чему поучиться. Через шесть месяцев вы опять пойдете на работу. А сейчас берите документы и отправляйтесь.
По пути в гимназию купил Смирнов газету. Вошел на широкий двор курсов. Один стол пуст, за другим — Миндлоз.
— Вот учиться к вам прислали, товарищ Миндлов...— медово-ехидным голосом сказал он.— Где прикажете поместиться?

Склонившись перед гробом.

Быстро провести спасательные и неважные аварийно-восстановительные работы, оказать медицинскую помощь пораженному "населению.
Небольшой кортеж медленно поднимался на мыс, провожая в последний путь Джорджа Эверарда. Едущие в головной машине Молли Эверард и Поль не проронили ни слезинки. Как и многие вдовы, тысячи раз пережившие смерть мужа до самого события и понявшие, что хуже внезапной смерти бывает только смерть, затянувшаяся на многие годы, Молли обратилась в гранит. Она восседала между своими детьми, словно каменное изваяние, ее полная отреченность и величие воплощали горе всех женщин мира.
Сидящий рядом с ней Поль чувствовал, как разгорается в нем пламя ненависти. Накопившееся недовольство положением дел на шахте, гибель товарищей, а теперь еще смерть отца, которая, несмотря на долгие годы медленного умирания, явилась для него неожиданностью, — все это обрушилось на него и совершено выбило из колеи. Одна только Клер, тихо и скорбно плакала, забившись в уголок огромного похоронного автомобиля.
У порога церкви похоронную процессию встретил Роберт. Склонившись перед гробом, он поклонился приехавшим и обратился к ним с традиционными словами: „Я есть Воскресение и Жизнь, сказал Господь... нагие явились мы в сей мир, нагие и отходим..."